caleb landry jones

✦ Magnus Rosier, 25-28 y.o чистокровный, на выбор, пожиратель смерти Он сомневается, впервые за долгое время он сомневается в том, что все это стоило того, что во всем происходящем есть смысл глубокий, который он отыскать пытался так долго, когда слепо следовал за Темным Лордом. Магнус, чья рука ни разу не дрогнула при выполнении очередного задания Пожирателей Смерти, теперь сомневается. Магнус видит, как за ним тянется сестра, как та хочет быть похожей на него, занять свое место среди верных соратников Лорда. Теперь Маркусу хочется сестру за плечи схватить, встряхнуть, чтобы та одумалась раньше, чем на ее предплечье окажется метка. Маркус не произносит этого вслух, держит свои сомнения при себе, боясь озвучить их, будто они повиснут в воздухе навсегда, отпечатаются глубоким следом в сознании. Как можно сомневаться, когда ты к этому шел так долго? Как можно сомневаться, когда ты знаешь, что все твои ближайшие родственники поддерживают идеи Лорда, как, впрочем, и ты сам. Если сжать зубы до скрежета, можно представить, что все нормально, что в голове коварным жужжанием не отдаются те мысли, которые хочется забросить как можно дальше. Что делать, когда все твои стремления и идеалы – медленно разрушаются, уходят сквозь пальцы, а ты продолжаешь за них цепляться и верить, что все само собой образуется, а оно все никак. ✦ дополнительно Эй, пс, не хочешь немного сомнений? Почему ты сомневаешься – предлагаю придумать самому. Вдруг твоего любимого песеля заавадил один из пожирателей? В игоры с тобой сходим, кроме меня, тут еще несколько Розье рассыпано, так что почему и да? Внешность меняема.

ваш пост

Икарус происходящее не признает, для Сольвейг все произошедшее, до появления Бена — очевидное, не будет же настолько испуганная дама ещё и лгать им, зная, как все это может для нее закончиться. Соль крепко сжимает ладони и разжимает, слушая весь этот разговор и попытки найти оправдания. Не читал он никакую газету, Соль в этом уверена, не могла же она сквозь хныканье ребенка не услышать, как Икарус вернулся домой. Домовики головой мотают, подтверждая слова о том, что никого они не видели, что здесь был только мистер Огден и некая мисс, которая теперь взирает на происходящее со страхом, который постоянно смешивается с удивлением на ее лице. Ей кажется, что здесь все, кроме домовиков, не в себе, что в следующий раз, когда кто-нибудь решит угостить ее огневиски, она сотню раз подумает — соглашаться ли. Она не была уверена в том, что отсюда получится выбраться живой, но сейчас, находясь в ловушке, ей остаётся лишь только ждать неизвестного для нее исхода.
Огден предлагает открыть окно, на что Соль фыркает, подходит к окну и распахивает его так, что ставни ударяются о наружные стены дома, с грохотом рикошетят обратно, из-за чего домовики вздрагивают, поджимают уши, а один из них просит Миссис Огден быть аккуратней со ставнями. Соль разглядывает свое кольцо на пальце, которое она не снимает, говоря самой себе о том, что ей оно просто нравится, красивая безделушка, откидывая из головы мысли о том, что ей, несмотря на происходящее, нравится быть Миссис Огден. Икарус уже открывает соседнее окно, будто он надеется не обнаружить в кармане своих брюк обручальное кольцо, будто он до сих пор пытается доказать, что все нормально, что все вокруг лгут, а он прав. Соль даже не удивляется, когда он выуживает из кармана кольцо, она смотрит на него с ненавистью, нельзя срываться еще больше, позволять тумана уносить ее дальше от реальности.
— Это письмо, — она кивает на чистый лист бумаги, говорит с неуверенностью, будто там, возможно, и есть некое скрытое послание от посторонних глаз, - то, которое ты нашел на окне и привел меня сюда, — она смотрит на домовиков, которые напряжены и ждут, куда дальше повернет ситуация, — а кольцо ты снял, когда я заметила его у тебя на пальце, после этого ты сказал, что вдовец, - она осторожно присаживается на диван, чувствуя, как боль в бедре все еще слишком пронзительно, морщится, вытягивает руку, касаясь запястья Икаруса, — пожалуйста, Бен или кто бы ты ни был, — она не уверена в его имени, как и в его вменяемости, — прошу, отпусти, — пока Клара просила Огдена выпустить ее из этой комнаты, Сольвейг, громко хлопнув дверью, вышла из комнаты. Один из домовиков решил сходить за ней на случай, если та решит, в порыве злобы, уничтожить половину поместья. Женщина, вздрагивая от резких звуков и порывистого ветра за окном, все смотрела на Огдена умоляюще, надеясь заполучить хотя бы кивок головы, который значил, что она свободна.
Сначала раздается громкий крик, который заставляет домовика обернуться, а второго через пару секунд уже явиться в комнате пленницы, тот смотрит перепугано на Огдена, — хозяин Икарус, — он все глазами, занимающие половину его лица, хлопает, указывает на выход из комнаты, — там Миссис Огден и ребенок, - он тяжело дышит, будто слишком быстро бежал по лестнице, - он мертв, - заключает он так, будто сам плохо в это верит, — и записка, - он передает Огдену клочок пергамента, на котором выведены инициалы Бена, — но хозяин, — он отходит  чуть дальше, — я уверен, что в доме больше никого не было: только вы и Миссис Огден, еще эта женщина, - он указывает на Клару, — но она всегда была здесь, она не могла выйти, точно вам говорю, - Соль, в это время, тормошила ребенка за плечи, пытаясь его разбудить, не полностью осознавая то, что произошло. Она оставила его спать, он точно уснул, он не был мертв, Сольвейг всегда его проверяет, дышит ли он, боясь, что где-то и что-то могло пойти не так, в этот раз проверка не увенчалась успехом. Когда осознание того, что тот не проснется, полностью пришло к ней, она, схватившись за голову, быстрым, уже затуманенным взглядом, пыталась понять, что с ним могло произойти. Она обнаружила его в кроватке, взяла на руки, все как и обычно, но глаза он не открыл, как и признаков жизни не подавал. Соль думала о том, что могло что-то проглядеть, что туман, незаметно для нее самой, накрыл ее до такой степени, что она его убила. Сольвейг не видела записку, ее первым обнаружил домовик и тут же показал Огдену.

Теперь его же оружие оборачивается против них, как иронично, такой вот иронии в его жизни в последнее время слишком много. Эта ирония стекает по щеке Соль, окрашивает ее одежду, он прилагает усилия, чтобы подтянуть стекло на себя, но его крепко держат за руку. В месте соприкосновения жжет, будто сам огонь пляшет на коже, там выступают волдыри, уже начиная лопаться, пока Икарус с ужасом наблюдает как щека девушки расходится под неизбежностью остроты стекла. Слова, растекающегося существа, заставляют его пятится еще сильнее, пока Сольвейг, наконец не отталкивает того от них, видимо, совершенно не думая о последствиях. Огден не понимает как работает эта их связь, почему чудище горит, а девушка нет, при том, что стекло оказывает на них примерно одинаковый эффект, может в нем все дело.

Но приходится отступать как можно скорее, никаких лишних мыслей, только те, которые могут помочь отсюда выбраться, знать бы еще откуда. Ведь на дом это походит все меньше, по крайне мере внутри, Огден никогда не видел в домах таких бесконечных коридоров, этот коридор простирался на много километров, так что глаза уже не были способны разглядеть есть ли там вообще максимальная точка, или это все какая-то замкнутая цепь, пожирающая себя. Огонь полностью пожирает его мантию, которую приходится сбросить, но сбрасывать уже и нечего, та оседает пеплом на деревянный пол, стоит ему только коснуться. Он оглядывает девушку, думая, что той должно достаться больше, если на ней и мантии даже не было, но все выглядит примерно также, как до того как они зашли в дверь, которая теперь потерялась в сотне других, только жар еще обдает спины, будто для огня здесь время двигается медленне, чем для людей. Икарус вертит головой, пытаясь понять, откуда они вышли, замечает как какие-то двери снова срастаются с полом и стенами, пока очередной хлопок не позволяет им распахнуть одну из них.

Он сразу узнает помещение, хотя и не понимаю, как они могут здесь быть. Это место долгое время являлось ему во снах, пока он думал, как скоро китайцы доберутся до него. Икарус делает пару шагов внутрь, знакомые запахи все больше бьют в нос, он отмахивается от них, не замечает как по всему помещению расходится зеленоватый туман, оседающий на пол. Этот туман рождает фигуры у знакомой стены, Огден сначала позволяет себе ухмыльнуться, когда думает, что хорошо знает, что будет дальше.

- Нет! - это «дальше» заставляет его вскрикнуть, резко притянуть к себе Сольвейг, чтобы задрать ее голову, взглянуть, что на ее шее нет никаких следов, таких же, как у той девушки, которая только что скатилась на пол. Те слова плавленого итальянца застыли в нем, если уж тот нанес ей травму через себя, то, вполне логично ожидать, что перерезанная шея передастся с одной Сольвейг на другую. Но ничего похожего он не видит, только следы крови от раны на щеке, которая, за то время, что они здесь находятся, кажется, успела порядком затянуться.

- Разве можно быть в чьей-то голове? - Огден не слышал о такой магии, но он никогда не слышал и о таких вот искаженным путешествиях во времени. Как будто кто-то заливает в них переработанные воспоминания, но ведь итальянец не был воспоминанием он был всего лишь мертвецом, который сейчас должен лежать где-то под землей. Он и хочет сказать Соль, что ничего такого не сделает, но в этот момент на него обращает внимание другой Икарус, у которого все руки в крови, у которого глаза горят зеленым. Он тащит уже мертвую девушку за ногу, лицо его искажается в злостной улыбке, как у человека, который до крупицы познал все то зло, что он творит и противится ему не намерен.

- Ты ведь этого хочешь, Икарус. Что с тобой? Ты забыл, что из-за нее убили Мэта? Помнишь его? Помнишь, как его мать плакала у тебя на плече и просила вернуть своего мальчика. Ты еще можешь его спасти, - настоящий Огден переводит взгляд на девушку, которую держит ненастоящий, сейчас ее лицо меняется на лицо Мэтта, у которого тоже рана была на шее, хотя и менее ровная. Мэтт хнычет совсем как маленький мальчик, зовет свою маму, тянется руками к Соль, а ненастоящий Огден уже замахивается телом и закидывает его в кучу, которая до этого момента казалось всего лишь очередной тенью. На самом же деле это была куча из тел Сольвейг, каждая из которых была убита по своему. Пока Икарус пытается осознать сказанное ему, мотает головой, потому что ничего подобного не хочет, сцена начинает повторятся, снова пальцы сжимают горло, снова Соль пытается вырваться, только теперь раздается хруст, ее шея надламывается, глаза закатываются, тело оседает на пол, а позже летит в кучу. Стоит только трупу коснуться кучи, и все сначала: нож в сердце, авада кедавра, голова размозженная о стену...

В какой-то момент Огден уже не может выносить этого зрелища, отворачивается, едва сдерживая подступающую тошноту, все это не может быть реальным, но выглядит именно таковым, это как сон, в который искренне веришь, пока находишься в нем. Никакой иной реальности и не существует, пока ты находишься в царстве Морфия. А потом вдруг начинает раздаваться хор, состоящий из одного и того же голоса - голоса Сольвейг. Куча звучит как единый организм, начинает гореть тем самым зеленым огнем.

- Вот что с тобой будет смотри, - ни один рот Сольвейг в этой куче не двигается, звук идет откуда-то из груди, глаза каждой из них смотрят на настоящую Сольвейг, а может даже глубже, потому что внутри них только темнота, вперемешку с зеленым туманом, - Смотри, Сольвейг. Смотри! Ты никому не нужна ни отцу, ни мужу, ни брату. Все будут рады твоей смерти, Огден уже пытался и попытается снова. Ты умрешь как жалкая Миссис Огден, - Икарус хочет все это остановить, перестать видеть как умирает одна за другой Розье, пытается спрятать настоящую волшебницу за своей спиной, но пошевелится не получается, его двойник то появляется рядом с ним, то исчезает, указывая пальцем на его жену. Смеясь над его слабостью, над тем, что Огден не может покончить с той, что тянет его на дно, мешает вести дела, так как нужно, без каких либо оглядок.

Когда Манон проснулась, Алистера рядом не было. Сердце тут же ускорило ритм, а девушка подскочила с кровати, спеша открыть дверь в гостиную и, только увидев его, расслабилась. Она не стала его приветствовать, хотя ей ужасно хотелось, направившись первым делом в душ. После тяжелой недели, ей хотелось смыть с себя грязь и усталость, и предстать свежей перед Алистером.

Укладывая волосы, Манон поймала себя на том, что закусывает губу почти до крови. Несмотря на повседневное действие, несмотря на уверенность, что Алистер в гостиной, сердце все еще екало у нее в груди. Сильная любовь порождает сильный страх. Пожалуй, этого Манон раньше не знала. Теперь, когда знала, она хотела покоя. Она не хотела переживать за мужа и его сохранность. Его исчезновение оставило шрамы на душе, день за днем с нее словно бы снимали кожу, и абсолютно некому было успокоить и защитить. И не было никакой уверенности, когда все это кончится. Это был бесконечный цикл одинаковых действий в надежде, что она все-таки найдет Алистера.

И воспоминания даже казались каким-то фальшивым раем, словно она выдумала их все. И если бы не рубашки Алистера с его запахом, то она могла бы подумать, что и вовсе придумала его.

В гостиной Манон появляется в легком платье. Она замирает на пороге, рассматривая его профиль и пытаясь понять, что он чувствует сейчас. Он напряжен? Расслаблен? Напуган или зол?

— Доброе утро, любовь моя, - Алистер как всегда ощущает ее присутствие.

Манон качает головой и грациозной походкой проходит к нему.  Она не торопится с объятиями, потому что ее гложет неосознанное еще чувство подвоха.

- Что ты планируешь делать?

Нельзя притвориться, что его исчезновения не было. И если даже Алистер ничего не помнил, и в его голове ничего не случилось, то в ней произошли серьезные изменения. Ей сложно примкнуть к нему в объятиях, сложно заставить себя поцеловать его - теперь ей казалось, что она зависима от его любви, от него. И без него ее как будто не существует. И это пугало. Учитывая, как легко он может исчезнуть в один момент, и она ничего даже не узнает.

Алистер - мужчина с сильной аурой, влиятельный и порой даже жесткий до жестокости. Она видела это своими глазами не раз. И главное, что люди, оказывающиеся в его орбите, не могли не ощущать этого влияния тоже. И Манон теперь казалось, что с момента их самой первой встречи, ее тоже привлекало к нему, примагнитило к его орбите, и теперь она здесь была заперта, и, главное, не хотела разрывать эти узы, скрепляющие ее как будто проклятием.

И еще одно. Отпустит ее сам Алистер, если она попросит о свободе? И что такое, эта ее свобода? У Манон никогда не было в арсенле этого слова, и она никогда не думала, что будет желать его так страстно. Однако страх дал ей понять, что этой свободы она желает также страстно, как и Алистера.

Девушка обхватывает себя руками. Она все еще не выспалась и чувствовала себя утомленной. На Алистера она смотрела сосредоточенным серьезным взглядом темных глаз, и тоска по нему проявлялась лишь в том, как она внимательно следила за каждым его жестом и даже мимикой, словно все еще боялась потерять его из виду.

— Не совсем. Но с каждым зверем можно договориться. Если мой волк почувствует опасность, я не буду в состоянии его остановить. Но, например, на членов стаи он нападать не будет, даже больше скорее он попытается их защитить. Оборотни по иерархии близки к обычным волкам. Волки одиночки умирают намного чаще, чем волки в стае.

Фенрир объясняет спокойно, для него это в новинку, ведь обычно мало кто интересуется. Для волшебников они опасные твари, кто-то обзывает псинами, но все это его не цепляет. Он, кажется, родился под такой звездой, что всем был неугоден, и когда был человеком, и когда стал волком.

— Тебе, наверное, стоит понять обычные волки тоже, скорее всего, загрызут человека. Почему? Защита? Голод? Страх? Все вышеперечисленное, но стах это один из самых важных факторов. Они хищники по натуре, у оборотней тоже самое. Только если жить в гармонии с внутренним зверем выстраивается уважение. И есть определенная вероятность, что он не загрызет, например, ребенка, если его человеку это не понравится. Но это все, естественно очень переменчиво, а многие не уживаются с внутренним волком до самой смерти.

Грейбэк знает, что его волк уважение любит. Да и Фенрира всегда учили, что природа сильнее, и уважать то, что она дает обязательно. Лестные духи, как и звери не чтят глупцов и невеж.

— У меня можно так сказать исключительный случай. Я укус просил сознательно. Да и вырос я в горах, волки были чем-то вроде соседей, я никогда не испытывал к ним страха. По мне лучше не считать статистику. Контроль, конечно, дело не слишком точное. Да, уважение, гармония. Все это помогало, но гарантии Ферир на 100% дать не мог.

— Мясо есть мясо. Преференции у каждого свои, не сказать, что есть тенденция. Я люблю оленятину куда больше человечины, чтобы там не писали газеты.  Фенрир пожимает плечами и наблюдает за тем, как колдомедик набирает кровь. Все до банальности просто, а вопрос о самочувствии забавляет, но оборотень решает не шутить.  — Все в порядке.

Приводить его в стаю Грейбэк не станет. А далеко не все волки заходят встречаться с каким-то колдомедиком. Тем более многие из них не стоят на учете в дурацком Бюро Охотников, что опять же осложнит ситуацию. Никто не хочет лишний раз светиться.
— Лучше это сделаю я, и все тебе пришлю. А по поводу полнолуния... Я конечно ничего гарантировать не могу на 100%, но волк угрозы в тебе не видит, на крайний случай можешь влезть на крышу или наблюдать с воздуха на метле.

Авада пущенная Икарусом кажется не находит своей цели и это плохо. Пока силы равны, но как долго еще это продлится? Взрыв от последующей бомбарды отдается звоном в ушах, а в стене дома образуется неплохая такая дыра. Вот только чертова маггла до сих пор нигде не видно!
- Гоменум ревелио! - почти цедит сквозь зубы Мальсибер, делая взмах палочкой. Как же странно, что Огден не додумался до этого прежде, чем разбрасываться авадой по пустякам.
Дрожащий от страха мужчина появляется в комнате и судя по обеспокоенному взгляду аврора — именно он и являлся целью. Какого хрена храбрые стражи порядка не эвакуировали такого «ценного» человека одним из первых — загадка. Впрочем, теперь то все будет куда проще — ведь они хотя бы видят цель.

Шум, что раздается сзади заставляет обернуться. Все же Розье не остался в кустах истекать кровью и даже не отключился после круцио. Обидно. Алистер шумно втягивает воздух, когда левый бок обжигает болью. Он успевает развернуться к Розье, но не успевает выставить щит. И вот о чем нужно было всегда помнить — чертовы артефакты пусть и редко, но порой срабатывают через раз. Даже такие надежные, зачарованные конкретно тобой.
От второго заклятия Алистер успевает банально увернуться. Боль лишь подстегивает быстрее закончить дело. У них были четкие инструкции насчет Брикмана — ставке он был нужен лучше живым, но в ином случае и труп тоже вполне сгодился бы. Вот только первый вариант уже вряд ли был возможен. Им с Икарусом пора было убираться из этой приятной компании и желательно по-быстрее.
У него конечно оставался еще артефакт, что блокирует магию, но шанс попасть под него самому был слишком велик. Рисковать и втягиваться с аврорами в рукопашный бой — сомнительное удовольствие.

Конечно, по-хорошему, нужно было запустить чем-нибудь в Розье. Расплатиться с ним за нападение и избавиться уже наконец-то от досадной помехи в виде аврора. Но выбирая между личными предпочтениями и выполнением задания, Алистер выбирает второе. Пусть Розье катится к дракону под хвост и коллегу своего прихватит, если конечно он еще жив после бомбарды Огдена.
– Avada kedavra! - зеленая вспышка несется в сторону Брикмана, предвещая ему скорый конец. Вряд ли тот успеет увернуться, хотя может авроры решат защитить его ценой своей жизни?

А следом Алистер спешит убраться с линии возможной атаки Розье. Им точно нужно уходить. Мальсибер прижимает ладонь к боку, куда попало заклинание, шипит от боли, глядя как перчатки окрашиваются красным. Дело плохо. Перехватывая взгляд Икаруса, Алистер кивает в сторону выхода, явно намекая на побег. 

Фенрир слышал о том, что произошло на Каркиттском рынке, более того из его стаи в то время там были несколько человек. Оборотень сжимает зубы, ему куда меньше нравится происходящее. В центре всего этого действия оказывается еще и Ремус. Нахрена он взял этого щенка? Ему все же стоило сожрать его раньше. От него одни проблемы. Пострадавшие, конечно, успели убраться, да и на оборотнях раны затягиваются быстро. Но есть одно но. Фенрир считал это личным. Ремус еще и умудряется заявиться на место обитания стаи. Грейбэку хочется разорвать этого щенка.
- Ты издеваешься, Люпин? Хочешь привести мне на хвосте авроров? Зубы сжимаются сильнее, а оборотень тянет мальчишку за шкирки подальше от остальных, чтобы поговорить. Нет, лучше он его все же раскромсает.

- Дракклов ты ребенок, ты вообще своим куриным умом соображаешь что творишь? В общине было уже слишком много людей, чтобы действовать так неосторожно. Никто ведь разбираться не будет. Фенрир прекрасно знает, что будет, попади они все в министерский список, были бы козлами отпущения для любого открытого дела с возможным участие оборотня. Волшебники Грейбэку чаще всего омерзительные, хотя все оборотни ними когда-то были. Они боятся того, что не понимают или не могут контролировать. Лучше убить, обезвредить. - Ты же вроде не тупой мальчик, Ремус, или у тебя желание подписать вот тем детишкам смертный приговор? Фенрир кивает в сторону самых младших членов стаи, которые все как раз чему-то учатся у наставника. - Думаешь кого-то из них пустят в школу? Ты же у нас особенный, давай, подумай, мир не покрыт розовой пеленой. Тебе просто повезло. А если сюда придет аврорат и найдет 50 незарегистрированных оборотней, как думаешь, кому повезет?

Фенрир сжимает кулаки. Ему вообще интересно зачем Ремус на самом деле сюда приперся? Он чувствует от него какой-то странный запах. Ложь, конечно, никто учуять не может. Но чутье говорит не расслабляться. Возможно, стоило все же его выкинуть, но что-то было в мальчишке интересное.

ваш пост

Наверное, самая тяжёлая часть его работы - пребывать на место нападения не первым. Особенно, если масштабы трагедии огромны и жертв избежать не удалось. Одно дело разрушенный город, его всё-таки восстановить можно, как было при нападении обскура в начале века в Америке, а вот совсем иное - забранные жизни. Даже магия и воскрешающий камень не способны вернуть из мертвых дорогих и близких, о чём напрямую говорилось в сказке о Дарах Смерти в книге барда Бидля.
Стоило отряду прибыть на место, как всё становилось очевидным - кровавые следы огромных лап, чьи-то части тела разбросанные то тут, то там...В общем, зрелище не из приятных. Тут нужны стальные нервы, чтобы выдержать вид резни, превративший и без того маленькую деревушку, в настоящий город-призрак. Впрочем, слабаки в их отделе и не задерживались, поскольку стажировка довольно жёсткая - не каждый способен её перенести.
В какой-то мере Дакарэй был благодарен зверю за столь явные следы насилия, ведущие прямиком к лесу. Авроры и визарды, конечно, ребята выносливые и сильные (да и количественно их выйдет больше), но всё ещё простые смертные, которые против разъярённого огромного зверя, обретающего высшую силу в ночное время, могут просто не выстоять. Зрение у таких "пёсиков" крайне паршивое, зато нюх отменный. Плюс ко всему, в отличие от обычных волков или тех же оборотней, с которыми их часто путают, они одиночки и привыкли охотиться самостоятельно. А учитывая тот факт, что это не просто агрессивная зверушка, а проклятый человек, которого заводит вкус крови, становится ещё страшнее. Ведь животное всегда следует инстинктам, которые можно изучить и предугадать, а вот действия людей, даже обычных, порой не поддаются никакой логике. Что уж там говорить о проклятом и злом волшебнике? А то и вовсе волшебнице? Не зря маледиктусов так сильно боятся волшебники - обращенные в животных людей страшнее любого зверя, потому что частично сохраняют сознание. Поэтому и выводить из себя таких личностей себе дороже.
Впрочем, в животном обличии с ними ещё можно бороться - ведь они не могут заразить тебя через укус или рану, поскольку не являются ликантропами. Но с ругару дела обстояли несколько сложней, так как существа они крайне редкие и до конца неизученные. Быть может, сходство с оборотнями заканчивается лишь на внешних данных, а, быть может, и нет. Во всяком случае от их клыков стоит держаться подальше хотя бы потому, что ими он всё ещё может разорвать на части кого угодно, вне зависимости от уровня твоей физической подготовки.
- Эта зверюга отлично бы вписалась в стан этих чокнутых фанатиков...На моей памяти такие погромы устраивали только они, - Дакарэй, конечно, любил шутки и остроты коллеги, но слишком уж часто они были не к месту и совсем не вовремя. Сейчас был как раз один из таких случаев. Судя по тому, как быстро заткнулся товарищ, осуждающий взгляд парней всё же возымел свой эффект. Последнее, на что хотелось тратить своё время в данный момент - разборки и препирательства. Нужно понять когда, куда и зачем отправился ругару, чтобы хотя бы попытаться предугадать его дальнейшие действия.
Резко взмахивая рукой, подавая сигнал коллегам остановиться, мужчина опускается на одно колено и опускает два пальца в кровавый след посреди главной площади. Ещё свежий, кровь не успела подсохнуть. Судя по путанному направлению лап, ругару тут изрядно повозился, поскольку люди в панике убегали от него, тем самым лишь сильнее раззодоривая. Как странно, а вот тут следы обрываются...Неужели по болотам решил сократить, чтобы опередить авроров и хитов в лесу?
- Сэм, возьми себе кого-то в пару и обыщите город на наличие уцелевших граждан. Их нужно увести отсюда как можно скорее. Декстер, тебе тоже нужно найти кого на случай если среди трупов найдутся раненные, но выжившие. Им нужна первая помощи до прибытия целителей. Остальные пойдут на выручку аврорам и хит-визардам. Это существо нужно остановить, - обычно подобные указания раздавал мистер Ширак, как самый опытный и старший магозоолог, но сегодня у него выходной (повезло, однако!), поэтому временно на себя эти обязанности взял Мансур. - Договоримся сразу на берегу - на Патронуса время не тратим. Понадобится помощь - выпускайте сноп искр. Только в совсем крайнем случае зовите весь отдел Патронусом.
Было бы логичнее трансгрессировать к месту битвы, но было несколько "НО", которые останавливали Дака от этого: во-первых, он не знает, где сейчас авроры и хиты и насколько критично их положение (а искать и в тёмной чаще леса, где невидно ни зги - настоящее самоубийство), во-вторых, резкие звуки могут лишь сильнее напугать животное и спровоцировать его на агрессию. Ну, и, в-третьих, нельзя атаковать того, о ком знаешь ничтожно мало. Первый удар, может, и удастся нанести, а что дальше? Как отражать его нападения после?
Благо с местоположением Рэю помог лай, или скорее визг, шишуги справа от него на пустыре и громкий рёв ругару, который спугнул птиц на из без того редких деревьях. Стоило мужчине оглянуться, как он тут же заметил группу магов, некоторых из которых последних сил держали барьер, ставший объектом нападок монстра. Либо чудище было очень голодным, либо настолько злым, что ему уже всё равно кого жрать. Обычно Дакарэй в таких случаях пытался успокоить животное и усмирить его заклинанием, вместо того, чтобы бить или сразу убивать. "Только лаской можно добиться результата" было рабочим девизом египтянина, однако и тут бывали исключения. И сегодня, возможно, будет очередное.
Мужчина попытался вглядеться в поле из Протего, чтобы найти уже знакомую ему с детства фигуру, но за сотней вспышек трудно что-либо разглядеть. Надо как-то откинуть от ребят зверя, но как? Хм…Минутку, если первые сообщения о нападении появились только ближе к позднему вечеру, значит ли это, что эта тварь боится света, потому и ведет ночной образ жизни? Быть может, яркий дневной свет притупляет его рецепторы, мешая охоте?
Было бы логичнее развести огонь, чтобы отпугнуть его, но где гарантия, что всё не выйдет из-под контроля и не сожжёт и без того потрёпанную деревню с концами? В конце концов, там ещё наверняка остались выжившие, которые погибнут если не от лап животного, то от удушья при пожаре. Их работа спасти горожан всё-таки, а не убить.
- Экспульсо! – выкрикивает Дакарэй, направляя палочку в сторону ругару. Убить-не убьёт, но зато точно сильно ранит и даст хоть немного времени аврорам и хитам оправиться.

♫ Gísli Gunnarsson - Birds of Prey

Какой-то частичкой своей мятежной души Дана надеялась, что ошиблась. Той самой, которая и на поверхность-то не выходит белым кружевом пенящихся волн, оставаясь на темной губительной глубине, где гнездятся страхи, опасения, тайные чаяния и стремления, что слишком далеки от понятия рационального. Сперва она так радовалась, что, взяв на себя роль ищейки, справилась с самостоятельно поставленным заданием, предлагая аврорату подозреваемого вместе со своими воспоминаниями. Вот же он, берите смело и допрашивайте! А они отпустили, своими руками начав для нее новый круг погони, продиктованной зовом принципа. Дана знала, что это он. Видела его своими янтарными глазами у камней, и он не сумел обмануть ее своей легендой, как бестолковых правоохранителей. Когда же в этой погоне Макфасти потерялась, сбилась с пути, обретя совершенно ненужные эмоции. Неожиданные и темные, как непроглядные ныне небеса над островом, как плотные тени, скрывающие от нее выражение его лица и те самые ясные голубые глаза, в которых поверх непроницаемой глади плясала насмешка. Шанс не увидеть у грота именно его был минимальным, и все же, пусть она и давно знала правду, Даниэлла не смогла скрыть, что встреча ее расстроила. Рен лгал ей во время трех встреч так неумело, разбавляя терпкий привкус вранья сведениями о себе и историями, что могли тоже быть настоящему лишь наполовину. Все его поступки и слова следовало делить не на два, а на десять. И гнать прочь грусть, ведь справедливость восторжествует, едва девушка принесет новые воспоминания в ДОМП. Она ведь принесет?

- Не зли меня еще больше, Рен, - ответила Дана, не стремясь скрыть раздражение, сжимая челюсти после краткого слога. Он думал о ней много, как и она не могла выбросить навязчивые мысли о нем, то и дело возвращаясь в ночь их встречи и не понимая, как позволила происходящему в галерее затмить ее разум, мороком вуали опуститься на веки, что не позволяла видеть в нем только преступника. Краткий миг этого фатального затмения стоил ей двух недель нервов и искусанных губ, осуждающего взгляда в зеркало и изнуряющих пеших прогулок до промокших ног и липкости во всем теле - скромная плата за неудачу. Какова же будет за последующий провал? Ведь ни одно заклинание не сработало, словно Трэверс ориентировался в полутьме гораздо лучшее нее и ставил щиты невербально, а она сама подарила ему миг для собранности, произнеся чары вслух, ожидая, что звук поможет сфокусироваться. По сути, Макфасти не была бойцом, и боевая магия давалась ей гораздо тяжелее другой. - Жаль, это упростило бы задачу, - если бы мешок оказался у нее, им не нужно было лишний раз сражаться, подбирая варианты проклятий попроще, чтобы не слишком покалечить противника на этих скользких камнях, где каждый шаг мог сыграть против. Но отчего-то Кейрен не спешил атаковать, нервируя ее и вновь вынуждая задуматься о причинах, хотя очевидным оставался факт, что в ее истории Трэверс - злодей, и никаких оправданий не заслужил.

- Знала, и что с того? Ты же тоже прекрасно знал о моей осведомленности и о том, что твои легенды не подействовали, - разве что, совсем немного, и не в части лжи, а в аккуратной порции правды, что привела к тому, что думать о нем исключительно как о браконьере Дана не смогла, добавляя на холст ассоциаций новые мазки. Сейчас картина все еще напоминала непонятное сплетение темных оттенков сумасшедшего абстракциониста - ничего четкого. В ее голове, скорее всего, тоже, потому что Макфасти пошла на зов его голоса подобно змее, очарованной мелодией заклинателя. Она сделала осторожный шаг навстречу, удерживая равновесие на камнях, чтобы ухватиться за мешок и дернуть, но оказаться в западне. Ожидаемо и глупо - поддаться, будто не знала, что он ее перехватит. Будто не предчувствовала подвох... или сама хотела поддаться? В последнее верить не хотелось даже тогда, когда почва ушла из-под ног вместе с активацией мордредового портала, что тоже казалось теперь вполне логичным исходом, ведь он не мог трансгрессировать на острове, а магия отнесла бы его прочь отсюда, как только он забрал бы мешок.

Мир качнулся, когда они оказались в неизвестном ей домике. Макфасти рванула руку, но не успела поставить Протего - Трэверс опередил ее и связал запястья ее же заклинанием, обездвиживая ладони раньше, чем она смогла бы начертить любую из формул, даже короткого Орбис. А теперь и думать об этом не было смысла, ведь и палочки лишилась, оставаясь практически беспомощной. Из арсенала у нее - только гневные взгляды, что она бросала на официально закрепившего статус похитителя и вора Кейрена. Дана разочаровалась. Но винить могла только себя, а потому и ругалась мысленно, ведь каждое из действий мужчины предсказывалось даже без особенных знаний, но она, очевидно, слишком отрицала после неудачного опыта интуицию и Прорицания, чтобы теперь гневаться и даже немного бояться, потому что не имела понятия, что последует дальше и чего от Трэверса ожидать.

- И что теперь? Бросишь меня в подвал, чтобы я не выдала твои тайны? - она совершила еще один сильный рывок и хаотично отступила назад, чтобы оказаться подальше от Рена, от его глаз и довольного выражения. - Через время меня будут искать, а похищение человека наказывается сильнее, чем браконьерство, и ты об этом знаешь, - или он совершенно точно уверен, что она не подаст заявление на него, что проглотит это послушно и даже скажет, что ей вкусно? От бессилия она попробовала разъединить запястья и вырваться из магических наручников, но те крепко держали и не позволили развести руки. Даниэлла мельтешила по комнате, пытаясь нащупать взглядом возможные точки отхода, но в незнакомом месте сделать это - тот еще квест вслепую. - Ты ужасный человек. Я не понимаю, какого соплохвоста ты... такой. Что тебе от меня надо? Я просто хочу вернуть себе то, что ты украл. Оно тебе не принадлежит, - как и сама Макфасти, следовало бы добавить, но она прикусила язык очень вовремя. А если бы взгляд мог сжигать, то Кейрен уже явно загорелся бы, освещая окружающее их пространство. Но нет, стоял и смотрел на нее со смесью сложно читаемых эмоций. И просить или умолять освободить ее она не будет, опускаясь так низко, чтобы потешить самолюбие преступника. А та случайность в галерее - только ее ошибка, как и неудавшийся план, в котором она сделала ставку на примесь, которая все же, видимо, лжет.

ваш пост

Маггловская эпилепсия... Эрида только хмыкнула, но не стала вдаваться в долгие разглагольствования о том, что и в магмире эпилепсия у детей случалось, особенно у проклятых назло родителям. Вспоминать не особо хотелось, но ее тетушка вышла замуж за Борджина с выводком детей примерно ее возраста, старший из которых периодически страдал от приступов и не мог считать достойным наследником его части лавки, а вот младший - был той еще занозой в заднице по слухам, постоянно ругался с отцом и ненавидел тетушку Забини. Тогда, еще до прихода бабушки, Эрида смотрела на Сида со смесью странных чувств, ощущая какой-то стороной своей души обиду, другой же прекрасно понимая, о чем он говорит. Так и было. В какой-то момент отец продаст ее подороже какому-то господину, который предложит больше других, и ее мнение будет учитываться в этом вопросе едва ли.

Чистокровность явно переоценена - промелькнула в голове мысль, будто и не ее совсем. Хотя итальянцев сложно назвать уж очень серьезными почитателями чистоты, иначе Сид и шагу бы ни ступил на их вилле. Но нет, родители и старшее поколение Забини относились к смышленому магглорожденному гораздо теплее, чем его встречали в Британии, и очень весомую в дальнейшем связь теряли, но ее обретала Эрида, очень тому радуясь. Их умы вместе могли придумать что-то такое, на чем можно было бы прилично заработать, Сид не брезговал касаться запрещенных для моралистов тем, его глаза горели жаждой познания, но при этом, он не зацикливался только на одной страсти, как Олливандер. Эри обожала умных парней, эти бесконечные споры, оживленные дискуссии, в которых к концу хотелось выколоть оппоненту глаз волшебной палочкой. Порой она очень жалела, что все же шляпа не выбрала Рейвенкло, но понимала, что Слизерин может дать ей больше. Знакомства, дружбу, связи с будущей элитой Магической Британии, которые в их обществе ценились больше, чем ум. Увы и ах, Забини с радостью попыталась бы это изменить, перевернуть мир так, чтобы хитрость уступала мудрости и интеллекту, но увы, вертеть землю на оси она не могла, лелея эту мысль только своим жаждущим перемен подростковым умом. Возможно, она продолжила бы этот разговор о чистокровности и религии, если бы не краснела под внимательным взглядом Франчески. Чувственные танцы, надо же.

- Бабуль! Но я же тебя очень люблю, перестань! - начала тянуть девушка, состроив самое милое в ее жизни выражение лица в комбинации с проглядывающейся между строк обидой. - Да, мы не меняли формулу, - она кивнула словам Сида. - Но повторить в идеале не удалось, - она пожала плечами и переглянулась с другом. - Это же можно поправить, правда? - чтобы оно срабатывало на опасность с возможностью переместиться к другу и помочь ему, когда тот нуждается в этом больше всего. Эрида едва заметно пнула Морриса туфлей, чтобы он не выдал то самое слово при бабушке.

- Конечно же, ты меня любишь, именно потому похитила страничку гримуара и украшения, да? - при очередном взгляде на нее, Эри поняла, что та не злилась, а просто пыталась быть строгой, на самом деле, просто забавляясь с глупости двух подростков. Более того, Ческа еле сдерживалась, чтобы не начать откровенно шутить, смущая их еще сильнее. - Я удивлена, что вам вообще удалось повторить такую сложную формулу, пусть и не в идеале, мягко говоря. Но скорее всего, кто-то из вас двоих во время ритуала не о том думал, - она покосилась на Сида после фразы "не на опасность", мысленно сетуя на то, как сильно подростковые гормоны мешали процессу. - Именно поэтому я настаивала на том, что обучаться подобной магии стоит уже после совершеннолетия, чтобы результат ритуала срабатывал все же на опасность, а не резкий скачок показателей организма, - да и показывала она им детские фокусы в виде безобидных клятв о дружеской преданности, впоследствии которых никто бы не умер, заключении споров с обязательным исполнением и невозможностью отказаться. Но совершенно никаких ментальных связей. - И чем вам поможет такая связь? - Франческа подняла одну бровь, просверлив Морриса взглядом насквозь. - Тем более, что Эри в таких вопросах не искушена, - бабушка закатила глаза, наконец отпуская их медальоны.

- Я могу это исправить, если вы скажете мне четкий результат, который ожидаете. Моя магия сильнее вашей, потому это будет легко. Вы взамен пообещаете не трогать фолианты без моего ведома, не пробовать ничего без меня и, тем более, не колоть кого-либо неритуальными ножами, - она смотрела так, будто знала обо всем, что происходит в ее доме. Дракклов портрет! - Нож для писем не подходит. И это не единственное, в чем вы ошиблись. Также нельзя говорить о случившемся никому, если не хотите проблем. Эта магия под запретом в большинстве стран, но на юге Европы еще закрывают на такие эксперименты глаза. Особенно ни слова твоей матери, Эрида, - Франческа отступила от ребят, ожидая реакцию на свои слова.

Миллисента обожала Илу. Обожала издалека: она смотрела на неё, как десятилетние девочки смотрят на куклу Барби за плотным, блестящим пластиком коробки на полке магазина игрушек. Отчасти лишь благодаря настойчивым причитаниям сестры Билли согласилась встретиться с Илэрией Гринграсс, по странным причинам обратившейся не в соответствующий департамент Министерства Магии, а к девочке, чье имя, как до сих пор считала (и, вероятно, ошибочно) Билли, даже не знает. Миллисента, не иначе как, рассчитывала клещом уцепиться за старшей сестрой, однако у выпускных экзаменов имелись на неё другие планы. И вот теперь Билли стояла на пороге дома её идола, неловко стягивая лямку рюкзака, в то время как Милли писала эссе по Истории Магии, с досады грызя кончик школьного пера.

Тёмного дерева дверь семейного поместья Гринграссов слепо смотрела на гостью широким, но в то же время изящным кольцом. Присмотревшись, можно было обнаружить, что дверное кольцо образует собой спящую, свернутую змею. Билли натянула лямку рюкзака и обернулась назад. От беломраморного порога ковром раскинулась широкая дорога, прорезавшая себе путь от ворот до поместья сквозь густую зелень аккуратно стриженных кустов и газона. Немного левее находился парк, а, возможно, даже открытая часть оранжереи, как будто высаженных вдоль троп роз было не достаточно. Даже воздух здесь ощущался дорогим, не меньше пяти фунтов за вздох.
Двор поместья оставался спокойным и тихим. Билли даже засомневалась на мгновение, действительно ли её ждали, но фамильный герб на бумаге чётко указывал, откуда было отправлено письмо. Шумно вздохнув, Уоррен вернулась к двери, врезанной в благородный, белый камень, однако едва поднесла руку к дверному кольцу, как оно зашевелилось. Змейка ожила, скрутилась и юркнула в круглое отверстие для кольца, а затем с тихим щелчком дверь отворилась сама, приглашая войти.

“Магглорожденный лев добровольно входит в логово чистокровной змеи - начинаю понимать, почему Шляпа отправила меня на Гриффиндор”, - с невеселыми, саркастичными мыслями Билли переступила порог, и дверь так же мягко затворилась. Вопреки ожиданиям подслеповатого дневного полумрака, холл поместья сиял белизной и светом. Тяжелые шторы обрамляли широкие, огромные окна, сквозь которые пробивалось летнее солнце, и оно же отражалось от дочиста натертых полов. Величественная лепнина причудливо сплеталась с искусной резьбой и декоративными украшениями и вдоль стен, и в предметах мебели, однако всего было в меру - архитектурный ансамбль не вызывал раздражения отсутствием стиля. В глубине холла находился величественный камин с зевом почти в человеческий рост, а сбоку расстилалась ведущая на второй этаж лестница. Повсюду висели сейчас погасшие подсвечники, стояли торшеры и небольшой ряд гостевых стульев с мягкими подушечками на них. Ненавязчиво пахло свежими яблоками и жасмином. Другими словами, этот домик для Барби совсем не выглядел так, будто в нем убивали магглорожденных! Напряжение в плечах заметно ослабло. Билли медленно прошлась вдоль коридора, рассматривая развешенные картины и элегантные узоры обоев и остановилась около стульев для гостей, раздумывая, стоит ли ей присесть в ожидании или лучше позвать кого-нибудь.
Неожиданно за спиной раздался громкий хлопок. Билли резко обернулась, инстинктивно вытаскивая волшебную палочку из кармана легкой, летней курточки.
- Госпожа Илэрия спустится с минуты на минуту, пожалуйста, ожидайте.
Маленький, едва достающий до середины бедра, сморщенный человечек в затянутой тунике из наволочки (такой же расписанной, как и стены), глубоко поклонился, тряся своими хлопающими, слоновьими ушами. Домовой эльф даже не взглянул на гостью, а только щелкнул пальцами и исчез с новым хлопком.
- Го-осподи, - пробормотала Билли, пытаясь попасть палочкой обратно в карман.

Ночи после дежурства обычно вызывают желание упасть. Август приходит домой к семи и вырубается буквально через час. Он спит несколько часов, чтобы набраться сил, но не слишком долго, чтобы проснуться лишь к вечеру. Больше всего он не любил сбивать ритм, ведь тогда весь следующий рабочий день он будет варенный и ему будет сложно сосредоточится. Пай планировал зарыться в литературу, которую ему любезно прислали коллеги. Он все еще посвящал очень много времени изучениям иностранных практик, никогда не знаешь ведь, что может пригодиться. Да и он был в своем роди целительским гиком. Казалось бы вечер будет спокойным и можно было бы засидеться с чашкой пахучего чая, но в дом врывается патронус, заставляя забыть о всех планах.

- Была проблема, проверь, как Аланнис ей досталось, - ему два раза повторять не нужно. Август взмахивает палочкой, призывая свой саквояж с разными зельями, повязками и прочим. В Годриковой впадине он был несколько раз, поэтому знал место, куда можно было безопасно аппарировать. Август доходит до дома Аланис за считанные минуты. Стучит, но лишь из вежливости. Дверь буквально тут же открывает эльф.
- Аланнис, это Август. Ты где? Мужчина проходит внутрь. Аланнис он находит в гостиной и откровенно говоря количество крови ему совершенно не нравится. Он тут же открывает свой саквояж. - Что случилось? Один взмах палочки, чтобы определить количество потери крови и размер ранения. - Выпей вот это, и вот это, - он протягивает ей два зелья. После тонкими и четкими движениями палочки он промывает рану и начинает зашивать рану. Магические витки завораживают в какой-то мере.

- Тебя достаточно сильно потрепало, стоило бы пару дней отлежаться, - Август достает мазь и смазывает ей аккуратно затянутую рану. Это конечно еще совершенно не конец. Ему стоит понаблюдать, не слишком уж ему нравится, как выглядит эта рана. Ему нужно чуть больше информации о том, что произошло, чтобы полностью излечить ее.