Подземелья школы не ограничиваются владениями Слизерина. Ходы и тайные коридоры ведут глубоко вниз, скрывают сотни дверей и тысячи ступеней, опускающихся, кажется, в саму преисподнюю. И в одном из лабиринтов, оканчивающихся, казалось бы, тупиком, находится мастерская, защищенная десятком заклинаний и артефактов, созданных рукой обладательницы этих палат — моей рукой.
Безмолвие.
Оно заполняет собой каждый дюйм холодных коридоров, высушенных магией, сонливых и живых. Да, стены в этом месте напитывают чарами весь замок, фундамент которого впаян в централизованный источник энергии, называемый у магглов «местом силы». Полтора века назад Слизерину, моему кузену, и Гриффиндору, его другу, не удалось справиться вдвоем с подобной полновесностью, и потому они заручилась поддержкой моей дражайшей подруги Ровены, чтобы осветить явлением величайшей троицы мою собственную школу – очень скромную, но уютную, позволяющую изучать гербологию, базовое зельеварение, грамоту и арифметику – дабы предложить мне авантюру, отказаться от которой я бы просто не смогла: открытие одной из крупнейших магических школ в Европе. Вчетвером нам удалось обуздать великую силу, обернув ее на верное служение целому замку. В результате, полтора столетия назад здесь главенствовала незримая стихия. На пустыре. Сейчас она царствует над каждым шпилем величественного дворца, разросшегося за это время вдвое, над каждым дюймом окрестностей, охраняет лес, его обитателей и Черное озеро.
Никого не осталось в живых из моих давних союзников, никого нет сейчас, кто мог хотя бы примерно соответствовать масштабу их личностей. Такие фигуры рождаются раз в тысячу лет, оставляя славу о себе в веках. Первым устранился Слизерин, не выдержав идеологического противостояния. Что было с ним после – никто не знает. Быть может, мой великий друг и кузен до сих пор продвигает свои сомнительные идеи, убеждая чистокровных волшебников в их превосходстве. Следом ушла Ровена, не выдержав горя в трагедии с собственной дочерью. Целый век мы с Гриффиндором провели время, душа в душу. Он занимал директорское кресло, я помогала ему в этом, занимаясь хозяйственной, организационной, преподавательской и административной деятельностью. Амбиции позволяли чувствовать себя комфортно, ведь моей задачей было, в первую очередь, воспитание достойного поколения и создание уюта.
Минуло два года со дня смерти Гриффиндора.
Откладываю в сторону общий портрет, набросок, наскоро начерченный рукой Ровены, он ложится меж страниц, исписанных моим почерком. Игра пламени от свечей и факелов отражается на золоте небольшой чаши. Разобранная, она медленно обращается вокруг своей оси, удерживаемая в воздухе незримой магической рукой. Верхняя часть чаши отделена, двигается чуть выше против часовой стрелки. Ее ободок расщелкивается и поднимается на дюйм. Еле различимая рунопись подсвечивается огненно-красным свечением, похожим на жидкое пламя.
Именно мать – травница и целитель – подарила мне магию. Маггл-отец едва не сошел с ума, когда узнал правду. Однако, ему хватило мужества справиться с собственными чувствами и хранить семейную тайну до самой смерти. На протяжении первых двух десятков лет приходилось довольствоваться имеющимся: мать делилась знаниями, которыми обладала сама, собранные ею книги были зачитаны мною до дыр, а нанять учителя небогатая семья была не в состоянии. Приходилось искать знания самостоятельно, опытным путем, совершать ошибки, фиксировать открытия и результаты. Однако, на жизненном пути мне довелось повстречать нескольких выдающихся волшебников, давших завидный толчок моему продвижению в обучении, открывших мне целый мир. Мне и моим, как оказалось, незаурядным способностям: кто бы мог подумать, что все современные волшебники управляются с палочкой, которая, как оказалось, делает сотворение волшебства проще. Этот предмет мне не требовался, однако же, я приняла его в дар от одного из наставников, как отличительный знак его восхищения моим усердием и «добрым сердцем».
К моменту, когда на пороге моей скромной школы появились Слизерин, Ровена и Гриффиндор, я уже обладала многими знаниями, выходящими за пределы моей природной расположенности к травничеству, зельеварению и целительству, а некоторые разделы магии и вовсе помогала постичь и кузену Салазару, обладающему гибким умом, нескромными амбициями и кипучим магическим потенциалом, и хорошей подруге Ровене, узнала которую лишь на пятом десятке ее лет.
Они явились ко мне в возрасте, требующем по меньшей мере уважения, если не восхищения, учитывая продолжительность маггловской жизни. Самой «молодой» была Рейвенкло, в крови которой текла суровая скандинавская зима, придающая ее коже белоснежный оттенок. Вкупе с черными волосами, смотрелось это невероятно завораживающе.
В те годы у меня во владении уже была и созданная собственноручно чаша – артефакт, позволяющий сохранять здоровье и молодость, а, следовательно, значительно увеличить продолжительность жизни. Жизни, потратить которую мне хотелось на заботу о нуждающихся волшебниках, о неграмотных детях обычных работяг, на которых не обращали внимание ни Гриффиндор со своим стремлением отбирать храбрых и подвижных, ни Ровена с задачей обучать лишь самых умных, ни Слизерин, бравший под крыло амбициозных «чистых». Мои дети хранили в сердце огонь желания обучиться колдовству, они обладали скромностью и усердием, сплоченностью и дружелюбием, терпением, верностью и прощением. Ибо, в конечном итоге, ни вековая мудрость, ни огромная сила, ни революции ради светлого будущего – ничего не стоят, если забыть о простой человеческой доброте.
Круглое просторное помещение озаряется ярким светом, способным ослепить неподготовленный взор. Артефакт требует ежегодной перезарядки. И не представляет ценности для тех, кто не является моим прямым потомком. Впрочем, и потомкам не удастся испытать его качества, поскольку, памятуя об истории Ровены с Хельгой, я переработала формулу, зачаровав чашу на служение лишь мне и позаботилась о превентивном разрушении чар, если однажды найдется умелец, способный разгадать тайну создания и намеренный воспользоваться артефактом в личных целях. Так или иначе – не выйдет.
Помещаю чашу меж ладоней, не прикасаясь к золоту. Губы безмолвно нашептывают длинную песнь заклинания, впечатанного в сознание навечно. Любое упоминание об артефакте выжжено из истории моим старанием. Никто не должен знать, какими чарами на самом деле обладает чаша, какое заклинание и какие действия их активизируют, как обращаться с предметом, имеет ли он вообще какие-либо магические свойства. Концентрированная магия бурлит и бесится в руках, нагревая артефакт до покраснения, магия, окутавшая защищенное помещение, вихрем несется по кругу, проявляя в пыльном смерче руническую надпись и нечитаемые символы.
Впервые за почти четыре столетия что-то идет не так. Я чувствую это по сопротивляющейся магии, способной в своей силе погубить целый замок со всеми его окрестностями. Чувствую, как поднимается температура тела, как ноют напряженные мышцы, отказываясь подчиняться в дрожи и сопротивлении. В глазах темнеет. Я не справляюсь.
Кольцо времени, не выдержав напора, отсоединяется от ножки, я не понимаю, в чем именно состоит ошибка, почему артефакт показывает борьбу, и прежде чем рассеять магическую мощь, с ужасом осознаю, что она не поддается контролю…
Долго я не выдержу. Не смогу совладать с этой чудовищной силой… Выход только один: настало время проверить не использовавшийся доселе резервуар, созданный как раз для подобных случаев. Испытанный, безусловно, но не использованный.
На нетвердых ногах, удерживая в руках магический шар, я разворачиваюсь в сторону. Вдох. Руки дрожат, и сознание смазывается. Выдох. Взгляд в сторону резервуара. Я чувствую неприятную червоточину сомнения, но выбора у меня попросту нет. Снова вдох… Поджав плечи, подаюсь вперед всем телом, с выдохом выбрасывая прямо перед собой всю эту грандиозную внушительность. Она летит к резервуару, всасывается им мгновенно, и на несколько секунд в помещении повисает оглушительная тишина. Абсолютная, первозданная и… волшебная. Возникает чувство, словно из всего этого пространства без остатка выкачали воздух… Это давит на каждую клетку тела. До момента, пока резервуар не издает треск.
Секунда.
Он разлетается вдребезги, выпуская сбивающей с ног волной ту магию, что удержать просто не смог. Меня сметает к стене, впечатывая в жесткий камень. Пыль и крошка опадают с потолка, но чаша, заключенная в оберегающий кокон, остается невредима, лишь выпавшее кольцо времени, приняв на себя основной удар и оседая прахом на моих волосах, исчезает бесследно. Как исчезаю и я.
Защита вокруг мастерской поглощает еще одну часть магии. Значительную. Стены подземелий – нейтрализуют избыток, однако, определенному остатку все же удается вырваться наружу. Всколыхнувшийся замок пробуждает каждого его обитателя, но я уже не узнаю, что происходит внутри.
Зато понимаю, протягиваемая в узком разрыве пространства и времени, что происходит со мной. Просветы один за другим вихрем проносятся мимо меня, на огромной скорости протаскиваемой через узкий проход трансгрессии. Я зажмуриваюсь, потому что в противном случае меня просто стошнит. Тело бьется о какие-то барьеры, отлетая от них, как пружинистый шар, это происходит всего несколько мгновений, которые я расцениваю, как вечность. До момента, пока в этом беспрестанно вращающемся пространстве не нахожу точку опоры.
Узкий тоннель обретает очертания, но легче не становится. Этот трансгрессионный коридор длиннее всех, что мне удалось познать ранее. Я поднимаюсь в воздух в бескрайнем пространстве, интуитивно предчувствуя приземление, и за секунду до, обретаю под ногами твердую почву, не успевая даже вдохнуть.
Оглушающий гул сбоку, ослепительные софиты, я не понимаю, что происходит, не вижу, где нахожусь, лишь в реакции самозащиты, в развороте корпуса тела выставляю вперед ладони, поднимая над собой ревущее непонятное нечто, несущееся на меня и оказывающееся вверх тормашками, чтобы немного погодя с грохотом удариться о землю. Я укладываю его, пронеся по воздуху в полукруге над собой.
Людские крики приводят меня в чувство, вынуждая развернуться и бросить взгляд на ринувшуюся врассыпную толпу. Во что они одеты? Что за металлические существа снуют по этим улицам, скрипя колесами по… что это? Смола? Камень?
Неважно.
Облаченные в темно-синее мужчины в странных головных уборах и неразборчивых нашивках, бегут в мою сторону, но подойти ближе не решаются. Какофония звуков и криков действуют пагубно на мою перевозбужденную психику: меня сейчас разорвет. Этому нет границ. Нет конца.
– Мэм, не поднимайте рук, – пытаются достучаться до меня мужчины в синем. Я не слышу их, среди сотен других голосов и звуков. Чувствую кожей чужие взгляды, они прожигают во мне дыру. Кто все эти люди? Магглы? Что это за место? Что это… за мир?
Громкость завывающих сирен – то, от чего я вздрагиваю. Вполоборота встаю к мужчинам, уложившим ладони на собственные пояса. Не вижу и не знаю, что они готовятся к атаке огнестрельным. Лишь интуиция перед паническим ударом заставляет действовать быстро.
Трансгрессия оканчивается неудачно: я оказываюсь лишь в десятке метров от изначального положения, вынужденная пробираться через рассеивающуюся толпу. Так дурно мне никогда еще не было.
Дышать сложно, в голову лезут мятежные мысли, по крови расползается лед. Это паническое состояние. Я прикладываю ладонь к груди, ускоряя шаг. Иду, не зная дороги, пробираясь на соседнюю улицу, где ситуация обстоит не лучше: опять железные… телеги, толпы народа, звуки, запахи, движение…
Некоторые люди с соседней улицы опасливо движутся вслед за мной, любопытные ротозеи. Те, кто не видел меня ранее, непонимающим взглядом окидывают мой вид, перешептываются, проходят мимо. Я же, не в состоянии мыслить здраво, упираюсь свободной ладонью в шершавый камень здания, другой рукой – расстегиваю ворот платья, предоставляя себе больше доступа к кислороду. Впрочем, то, чем дышит здешнее население, вряд ли можно назвать кислородом.
Что делать? Что мне делать?
Трансгрессия не вынесла меня к Хогвартсу, в этом вина моего состояния: либо паники, либо магической истощенности после неудачной работы с артефактом. Звуки и движение не прекращаются. Следом за ротозеями подбегают те самые мужчины в синем, и я больше не могу этого вынести.
Согнувшись у здания, прикрываю глаза.
Это магглы. Точно магглы. Странные, чрезвычайно развитые, но все такие же… магглы.
– Мэм, – раздается вполне отчетливо. Мужчина в синем, все так же удерживаясь за ремень на бедре, подступает ближе, выставив вперед одну руку – раскрытой ладонью. Я, скорее всего, по его мнению, – опасный и непонятный объект. Как сильно мы сейчас взаимны…
– Мэм, прошу вас, сохраняйте спокойствие…
– Что это за город? – интересуюсь у него слабым, задыхающимся голосом. – Какой сейчас год?
– Она сумасшедшая, – раздается от другого мужчины в синем. Молодого. И глупого, потому что молодого. Я бросаю на него взгляд. Искоса, мимолетно. Чувствую его страх.
– Мэм, как вас зовут? – игнорирует мой вопрос старший мужчина. – Я прошу пройти вас с нами, обещаю, мы не причиним вам вреда…
– Что это за город? – повторяю свой вопрос более четко.
– Лондон, – мужчина приближается еще на шаг. – Вы в Лондоне, мэм…
Лондон…
– Какой сейчас год? – повторяю второй вопрос. Мужчина слишком близко.
– Тысяча девятьсот восьмидесятый, – отвечает спокойно, общаясь со мной, как с умалишенной. – Вы позволите проводить вас в безопасное место?
Я уже не слышу его последних слов.
Двадцатый век.
Двадцатый.
Из двенадцатого в двадцатый… Нет, мне доподлинного известно, что мироздание допускает развитие любого сценария и в жизни «возможно все», в буквальном смысле, но когда всякий раз переходишь новые границы, удивляешься, как в первый.
Мне нужно во что бы то ни стало оказаться в Хогвартсе.
– Мэм, вы меня слышите? – не унимается мужчина. – Пройдемте с нами, прошу вас, – он хоть и требует, но боится меня.
– Благодарю вас, сэр, – решаю включить рассудочность и осторожность, но выходит скверно. Сейчас мне нужно найти укромное место, чтобы трансгрессировать снова. – Мне не требуется ваша помощь, – неторопливо выпрямляюсь и отхожу от стены. Ориентироваться в этом жужжащем беспорядке почти невозможно.
Стоит мне совершить несколько шагов, как меня хватают за руку. Обернувшись, вижу бравурного молодого мужчину, меняющегося в выражении лица, стоит ему столкнуться с моим взглядом.
– Это не просьба, м-мэм, – он старается сохранить самообладание и даже выпячивает грудь. – Это приказ!
Будто бы по его воле, гул сирен усиливается. Слышится шипение и свист, словно при трении. Я оборачиваюсь – железные телеги с мигающими вспышками оцепляют улицу, распугивая ничего не подозревающий народ. Пользуясь моим замешательством, молодой мужчина надевает мне на запястье какой-то браслет. Я оборачиваюсь.
Кандалы?
Изгибаю бровь.
– Мэм, сдавайтесь офицеру, и мы не причиним вам вреда, – раздается будто бы в усиленном Сонорусе. В повороте головы я вижу у лица одного из мужчин какое-то приспособление.
Не причиним вам вреда…
Вреда…
Хватит.
Я выпрямляюсь. В резком, быстром движении прислоняю одну ладонь к другой, и, словно разрывая невидимые нити, выпускаю тем самым оглушающий магический залп. Он погружает в оцепенение и замораживает целую улицу. А за ней и следующую, следующую, и далее – следующую, и следующую, следующую… Радиус оцепенения – вероятно, треть целого города, или половина. Время замедляется. В полете замирают птицы, перестает журчать вода в каналах, выпавшее у ребенка мороженное движется со скоростью миллиметра в минуту.
Меня качает. Дрожащая ладонь прикасается к металлу на моем запястье, раскалывая его надвое. Заклинания в сознании всплывают сами собой. Я собираю впереди на бедрах ткань длинного платья, чтобы следовать в удобстве на нетвердых ногах, когда чувствую спиной чужую трансгрессию. Мне кажется. Всего лишь кажется. До тех пор, пока озноб по коже не возвещает об еще одной трансгресси. И еще. И еще. Сколько их?
Замираю.
Оборачиваюсь ослаблено, бросая взгляд из-за плеча.
Маги. Их одежда мало чем отличается от маггловской. Культурный прогресс, синхронизация. Что за вышивки украшают их мантии?
– Мне нужно попасть в Хогвартс, – произношу четко, усиливая звук собственного голоса. Но делать это вовсе необязательно: после того, как город замер, тишина здесь исключительная.
– Вы пойдете с нами, мэм, – раздается басовитый тон молодого голоса.
Ухмыляюсь. Как же остро всем так требуется куда-то меня отвести. С легким прищуром смотрю на молодого мужчину. «А что, если нет?» – раздается в голове предательский голос.
Пожалуй, не лучшее мое состояние, чтобы танцевать с огнем. К тому же, сейчас не магглы предлагаю мне пройти с ними.
– Ваша взяла, – после короткой паузы, произношу устало, разворачиваясь к прибывшим лицом. Некоторые из них со страхом, другие с интересом и восхищением, третьи – с благоговением рассматривают замершее окружающее пространство. Некоторые – делают вид, что не обращают внимания.
Я прохожу мимо рыжеволосой женщины властного вида, понимая интуитивно, что она здесь, вероятнее всего, самая главная.
– Куда вы меня отведете? – интересуюсь у всех одновременно.
– В Министерство Магии, мэм, – раздается за спиной. Останавливаюсь и оборачиваюсь.
– Куда?..
Волшебники переглядываются.
В 1115 году я занимала должность советника главы Совета волшебников, как самый старший член магического сообщества Англии и директор Хогвартса. Что стало с Советом сейчас?
